Сумерки, высланные вперед воительницей-ночью, медленно подползали к
лесу, вжимаясь в траву, но уже и пробуя приподняться, обвить стволы и
проникнуть ввысь, под переплетение крон. Воздух медленно тускнел,
солнечные лучи все более выцветали, растворяясь в пока еще слабом багрянце
недоброй луны, круглой, как новенькая монета. Такую луну любят оборотни,
ибо она - покровитель нечистых промыслов.
Медленно отступал день, но чем гуще уплотнялись тени под сводом ветвей,
тем холоднее дышал ветер, и, неотделимое от него, убивающего дневное
тепло, воцарялось в лесу безмолвие, вязкое и непроницаемое, словно комок
смолы, загустевшей на донышке кувшина со старым мозельвейном. Лишь
изредка, уже неразличимый и оттого вдвойне страшный, проносился среди
листвы некто, разгоняя тусклое марево шелестящими крыльями: демон ли,
ночная ли птица, а быть может - грешная душа одного из несчастных, что
нашли последний приют в траве у древней тропы.
Давно уже остались позади и серебрёные шпили Льежского дворца, и последние обнищавшие деревушки, а Йона все еще судорожно сжимала в ладони приятно холодивший кожу старый перстень:
"Да хранят нас лебеди в синих небесах,
Злые вражьи помыслы рассыпайтесь в прах,
Бело- бельно перышко в руку упадет
Молодцу аль девице счастье принесет…"
Девушка напевала про себя словно молитву старую песенку, с которой укачивали детей в люльках во всем Льеже, невзирая на то, диким камышом она убрана или шелковыми лентами. Но привычный меч лежал под рукой : после отмены столь привычной десятины взимаемой в Льеже с незапамятных времен, новые правители забирали все на что падет их глаз и к деревням нередко подкрадывался призрак голода. А первый за долгое время караван может раздразнить любого, кто не знает, что он будет есть завтра да и будет ли…
- На ночлег… - пронеслось с головы каравана
- На ночлег - вернулось с хвоста
- Ну и славно – порешил мессер Ольх – помощник ювелира, - завтра увидим стольный град, да хотя у нас-то теперь Дьяманте, вроде.… Ох, нет на них старика-короля: как бы не развалили все: вот едем мы, а может, вернемся не солоно хлебавши, если вообще вернемся.
Змея каравана тем временем все подбирала свой хвост, словно сворачиваясь в могучие кольца…

Ранние сумерки заволокли городишко вязкой серой мглой. И всё же, по здешним захолустным меркам постоялый двор был чем-то наподобие королевского дворца и недаром носил столь вызывающее название — в оконных проемах тускло поблескивали хоть и немытые с дня основания трактира, но вполне настоящие стекла вместо обычного бычьего пузыря. А в остальном убогость этого заведения сквозила везде: постоялый двор, кроме постояльцев, кишмя кишел блохами и крысами.

NB! Герой не мог знать о прочх наблюдателях.
Ред. СевернаяЭльна

-Лия, вдруг крикнул хозяйку. Та подошла. -Лия, вот мы с господином заспорили, на какой улице живут североэльнские гончары: мне кажется, что на Широкой, а вот он говорит, что….
И Дорино с Лией уставились на Кейгиса, проверяя его рассказ о том, что он, якобы этот случайный, первый встречный на дороге человек, на самом деле является гончаром из североэльнского цеха. И если, это окажется правдой – Кейгиса, конечно, Дорино возьмёт к обозу, и договорится с кем нужно, а если нет – то тут церемониться мужики из каравана не станут, поскольку почти в каждом встречном караванщики они видели грабителя. И хозяйка Лия понимала, в чём дело и подумала: Вон тот, в капюшоне как дёрнул из таверны, и ещё нескольких с собой прихватил.