Орки шли, пока не стемнело, тогда Топшур объявил привал. Только здесь выяснилось, что инструмента-то и орудий у них никакого нет, даже ножей не нашлось. Шаману-то приходилось ночевать в лесу без огня, но вот большинство освобождённых орков такая перспектива, похоже, не устраивала.
-Shaman, oghy lash nuush agh lash ghashum u ghaash. Agh taak ghŵrz lat dishat tak gu tarki parsh taak mat gu narnuush, krŵz agh vargi u za ghalb.

Снег кое-где ещё лежал, но на прогалинах уже начинала пробиваться первая зелень. Ньяринальд зябко ёжился в плаще, наброшенном поверх камзола, тёплые края он любил больше и тешил себя мыслью, что скоро должен там оказаться. Если повезёт. Интересно, как отреагирует Ланко? В любом случае, ей придётся присутствовать при ритуале... Впрочем, он сумеет её отвлечь или даже усыпить, чтобы не шокировать детскую психику. А как бы отреагировал он сам? Ньяринальд порадовался, что не сможет видеть происходящую с собой трансформацию со стороны.
Отойдя на достаточное расстояние, чтобы не рисковать быть замеченными лишними свидетелями, чародей остановился на подходящей полянке возле старого дерева с дуплом, которое заприметил как-то ещё летом.
Ланко тоже успела слегка притомиться и озябнуть с дороги, хотя посещение весеннего леса и было для неё, безусловно, свежим впечатлением. Но под конец щебет птиц, падение капель, насвистывание эльфом какой-то однообразной мелодии стали сливаться в расслабляющий и рассеивающий внимание фон. Поэтому когда, дойдя до места, она ощутила тёплые солнечные лучи на своей шкурке, руку эльфа, ласково почёсывающую надбровья, и перед глазами заплясал хоровод разноцветных светлячков, Ланко даже сообразить не успела, как провалилась в сон...
-Ты будешь спать спокойно и безмятежно, не услышишь ничего, кроме своего имени, услышав которое, проснёшься... и не испугаешься тому, что увидишь,- сказал Ньяринальд уже вслух. Гипноз не был магией, и шансов ему сопротивляться у малышки было немного. Тогда как магию она могла и почувствовать, да и вообще неблагодарное это дело - околдовывать дракона, даже маленького.
Теперь предстояла работа. Эльф достал скорлупу и положил в центре поляны, палкой очертил вокруг круг по листве. Мешочек с золотом он бросил на краю поляны, после чего разделся донага и, аккуратно завернув одежду в плащ и спрятав её в дупло. Теперь она ему долго не понадобится.
Холодный весенний ветер студил кожу. Если не поторопиться, то даже эльфийское здоровье не убережёт от простуды, а простуженный дракон это как бы...
-Блеск чешуи в северных льдах,
Снова под крыльями ветер в горах,
Золота блеск во мраке манит,
Рыцарь свой меч напрасно вострит.

Старая кожа исчезни, как ночь,
Новый пожар не дано превозмочь.
Что было явно, то станет сон,
Тот, кто был эльф, станет дракон,- отчётливо произнёс он, войдя в круг и воздев руки. Заклинание сочинялось на ходу и явно не тянуло на шедевр поэзии, но зато задавало необходимые координаты для предстоящего превращения.
Первые мгновения ничего не происходило, затем скорлупа начала светиться золотистым светом, который словно жидкий туман растекался во все стороны в пределах круга, подполз к ногам эльфа и стал его окутывать, словно кокон. Маг закрыл глаза, чтобы не видеть того, что будет дальше. Это ничуть не было похоже на превращение в чёрного дракона, которому ему как-то доводилось себя подвергать, разум не выворачивался наизнанку и тёмно-багровые призраки не пели свою литанию. Однако это превращение тоже было небезболезненным - его растягивало, мяло, выворачивало, вытягивало, словно в застенках короля-параноика. Особенно давали о себе знать удлинняющаяся шея, позвонки которой стремительно увеличивали своё количество, и отделившиеся от неимоверно выросших лопаток крылья. Болевые ощущения в нижней части тела уже не доходили до сознания, будучи заглушаемы другими. Наконец всё было кончено. Холодный ветерок обдувал болезненно нывшую драконью тушу, неловко скособочившуюся и занявшую практически всю поляну. Всё болело. Скрипнув увеличившимся числом зубов, Ньяринальд повернул голову на длинной шее на 180 градусов и оглядел себя, шевельнув крыльями, тяжёлым хвостом. Тёмно-красная чешуя поблескивала в солнечных лучах. Дракон-чародей грузно поднялся на четыре лапы, потянулся и попытался расправить крылья, но деревья мешали. Странно, раньше эта поляна совсем не казалась ему такой тесной. Вознамерившись сделать поляну пошире, путём ликвидации части зарвавшихся зелёных насаждений, он вспомнил про малышку. Осторожно развернувшись и приложив все усилия, чтобы не повалить пару берёз, некстати подвернувшуюся под хвост, он лёг и приблизил рогатую морду к спящему дракончику. Малышка была размером немногим больше его головы.
-Ланко! Просыпайся, малышка!- позвал он. Голос слушался плохо и стал ниже октавы на полторы.